Присевший рядом светится какой-то труднопостижимой радостью. Похоже, он согласен ее распространять повсеместно и практически бесплатно. Косится. Он, кстати, одет весьма небрежно, вот, например, одна пуговица не застегнута. И еще одна. Воротник рубашки всклокочен и, кажется, даже грязноват.
«Эх», - выдыхает он наконец, видимо, не найдя лучшего выражения для переполняющих его эмоций. Косится и улыбается, почти что мне. Хочет начать разговор? С чего бы это?
«Эх, наконец-то весна!» - эта речь длиннее предыдущей, и, надо сказать, не совсем лишена смысла. Теперь он явно смотрит на меня, несомненно, приглашая принять участие в беседе. Я молчу. Он несколько отвлекает меня от пересчета голубей, они и так двигаются туда-сюда и постоянно то улетают, то прилетают, а тут такое.
Он никак не успокоится:
«У меня выходной, а у вас?»
Я разглядываю стаканчик с кофе, который держу в руках:
«Перерыв».
«О-о-о, всего только перерыв? А у меня выходных полтора года не было, я вам честно скажу, а тут такое счастье привалило, что я и не знаю, чего с ним делать-то».
Вероятно, догадавшись о неуместности такой откровенности с совершенно случайным соседом по лавке, он извинительно смеется, почесывая свой затылок.
Простодушие? Кажется, все-таки это оно.
«У вас шнурок развязался», - я пытаюсь формулировать свою симпатию все-таки учтиво и соответственно правилам приличия...
«Да что уж там!!!» - я немного холодею от неожиданного и сильного хлопка его ладони по моему плечу. - «Скажете тоже – шнурок!» - он почти смеется (кажется, я вижусь ему еще более простодушным, чем он – мне), - «пойдемте лучше по аллее прогуляемся, я ж уже сто лет живых людей не видел, только коллеги мои, и ведь круглые сутки, круглые сутки…»
«Извините, но мне пора», - я говорю это сквозь зубы: да, это уже чересчур, трогать за одежду первого встречного – это он переборщил. Я встаю и ухожу. Он вскакивает следом, ничуть не растерявшись:
«Ну хотите, я куплю вам попить? Мне столько денег выдали на сегодня, я аж одурел», - последнее утверждение заставляет меня улыбнуться, хотя я и не особенно это умею. Я смягчаюсь. Я даже подробно объясняю причину:
«Видите ли, я бы прогулялся с вами еще минут пятнадцать, но, к сожалению, у меня заседание».
Его лицо становится таким неподдельно жалобным, что, вежливо наклонившись в знак прощанья, я пробую улыбнуться ему еще раз.